— А как учились другие офицеры?

— Я лично учился у товарищей, у других офицеров. И в бою. Как другие? По-разному. Кто-то нанимал учителя, а кому-то преподавали родственники. Ты получаешь неплохое жалованье, так что может себе позволить нанять учителя. И сделай это как можно быстрее. Через два месяца мы идём на войну. Полковник, как может, пытается оттянуть время, чтобы обучить новобранцев, но…он не всесилен. Скоро, скоро… Ну, всё, шагай. У тебя ещё три дня отдыха — расслабляйся, отдыхай — возможно, что долго время у тебя не будет такой возможности. Шагай, шагай — мне тоже отдыхать надо. Сегодня мой выходной, а я на тебя трачу. А у меня есть лучшее применение свободному времени, чем смотреть на твою унылую физиономию. Кстати, Нед, ты когда-нибудь смеёшься? Улыбаешься — видел. И то так, еле-еле, будто натужно. А когда-нибудь ты смеялся от души, взахлёб? Было такое?

— Не помню — серьёзно ответил Нед — может и смеялся. Честно сказать, жизнь меня не приучила смеяться.

— Хмм…мда. Меня тоже — признался Дранкон — надеюсь, хотя бы ты этому научишься.

Выйдя от сержанта, Нед пошёл к себе в комнату, сбросил сапоги и улёгся на кровать, закинув руки за голову. Так-то Дранкон всё разложил по полочкам, и возразить нечего. И по поводу друзей — тоже. Их жизни разошлись в стороны, как две полевые дороги. Они пошли своим путём, а Нед своим. В последнюю встречу Нед заметил, что с трудом поддерживает разговор с парнями — о чём говорить? Про свой поход в город он рассказывать не стал. Почему? Сам не знал. Может быть потому, что не хотел вызвать зависть? Он и так чувствовал, что парни ему завидуют. Особенно Ойдар, достаточно тщеславный и самолюбивый человек. Его мысли были для Неда как открытая книга. Потому — он теперь слегка настороженно стал относиться к парню. Из зерен зависти могут вырасти очень неприятные побеги…

В голову пришло — теперь, с его способностью читать мысли, найти друзей, а может и любимую женщину, будет очень трудно. Практически невозможно. Ведь он слышит их мысли — а значит, они не смогут ему солгать. Вначале кажется — ведь это хорошо! Ты знаешь, что этот человек для тебя прозрачен, ты слышишь все его мысли, узнаёшь все его помыслы. Но потом…потом это превращается в проклятие. Зачем ему было слышать, как Ойдар думает: «За что ему такая удача? Чем он заслужил, деревенщина? Я же более достойный! И не хочет открыть мне свои тайны — друг называется! Может и не друг вовсе? Выскочка и зазнайка!» Вот что бы случилось, если бы Нед не узнал его мысли? Ничего. А вот когда узнал — сразу настороженность, сразу раздумья — сегодня тот только завидует, а завтра?

Нед последнее время стал стараться выключать свои «мыслеуши». Чтобы не слышать, что думают люди. Чтобы не разочаровываться в них. Этот дар больше пристал какому-нибудь королю, у которого нет друзей, а есть лишь подданные, и которому важно знать, что они думают, дабы избежать заговора. Зачем такой дар простому сержанту? Не дар, а проклятие какое-то!

Размышления прервал стук в дверь, Нед откликнулся, и услышал голос Жересара, с которым он не виделся несколько дней. Не привелось. А точнее — Нед всячески ускользал от встреч. Почему? Ему казалось, что Жересару будет неприятно напоминание о том, что произошло в его доме. Лекарь человек хороший, а потому будет каждый раз мучиться, глядя на Неда, переживать, что так получилось. А Нед будет видеть, как Жересар переживает, и тоже расстраиваться. Зачем ему это?

— Нед, это я! Надо поговорить. Позволь войти!

Нед вздохнул, и скрепя сердце встал с кровати, открыл дверь. Жересар осторожно ввалился в комнату, сотрясая пол, как телега извозчика, осмотрелся, удовлетворённо прогудел:

— Так я и представлял себе! Строгое жилище воина, ничего лишнего, ничего для души — всё для войны. Можно, я присяду?

— Садитесь, конечно! — кивнул Нед — угостить нечем, я в столовой питаюсь.

— Да не нужно угощения — Жересар со вздохом опустился на жалобно заскрипевший под ним стул, и грустно сказал — старею, наверное! В молодости мог сутками напролёт на ногах стоять — делать операции, лечить, а то и пить целыми днями и ночами. А теперь? Чуть прошёлся — надо присесть. Чуть поработал — устал! Может похудеть немного? Что-то меня жир душить начал, пузо выросло. Думаешь — зачем припёрся, да? Тратит моё время? Поговорить хочу. Нет, не про тот день — само собой, мне неудобно, что так получилось, но…я даже рад, что так получилось. Смешно, да? Не потому рад, что тебя обидели. Я им уже выдал за это так, что не забудут. А потому, что ты показал мне, насколько всё в моём доме иллюзорно — порядок, покой. И насколько я упустил моих ребят. Как ни странно — я пришёл к тебе посоветоваться — что с ними делать. Они хотят в армию, а я не знаю, как мне быть. Самое смешное — жена не против, а я, который всю жизнь прослужил в Корпусе — против! Кому скажи — засмеют! Мне хотелось, чтобы они занялись лекарским делом, как я. Или стали купцами. Или…в общем — всем, кроме военных. Ты знаешь, сколько через мои руки прошло искалеченных, умирающих людей? Порубленных, застреленных, раздавленных? Я как представлю, что один из них мой сын, и…руки опускаются. Не знаю, поймёшь ли ты меня…ты очень молод, но мне кажется, ты гораздо мудрее многих взрослых. Я чувствую, что тебе через многое пришлось пройти, ведь так? Так, можешь не отвечать. И ты должен понять и меня, и моих парней. Ведь ты с ними одного возраста. Кстати, ты знаешь, я вчера упомянул о тебе, они как-то на меня странно посмотрели, и сказали, что они дураки, и очень жалеют, что с тобой так обошлись. И что были неправы. Мать даже удивилась. Ты с ними общался после этого? Впрочем — неважно. Так что скажешь по поводу армии?

— Знаете что… — задумался Нед — я бы вот что предложил: если они видят в армии лишь красивую оболочку, покажите им изнанку! Попросите полковника, чтобы он взял их в новобранцы — месяца на два, до того, как мы уйдём на войну. Пусть побегают во всей сбруе, помаршируют со всеми, выкопают ночные укрепления, получат палок за нерасторопность — вот если они всё это выдержат, и всё-таки захотят идти в армию — тогда пусть идут. Кстати сказать — посмотрят, каково живётся простому солдату. Может тогда начнут ценить своих подчинённых. Да и спесь с них сойдёт. И вы будете знать, где они находятся днём.

— Точно — кивнул головой довольный Жересар — так и сделаю! Только как сделать так, чтобы никто не знал, что они мои дети, чтобы без поблажек? Но это уже детали. Это уже моё дело. Спасибо. Извини, что помешал твоему отдыху!

— Ничего. Я сам собирался сейчас уходить — улыбнулся Нед — в город схожу. Глупо не использовать последние дни отпуска, просидев в казарме. Скажите, а тут есть где-нибудь магазин, торгующий книгами и свитками? В городе, я имею в виду.

— Да…есть одна лавка — Жересар с уважением посмотрел на Неда — хочешь заняться самообразованием? Верно. Пригодится. Это в центре, рядом с храмовой площадью — лавка Хурада. Там есть всё — от трактатов по математике, до любовных романов. Правда — цены довольно-таки не щадящие. Но зато всё есть. Всё, всё — ухожу! Спасибо тебе.

Жересар протопал к двери и потянул за ручку, чуть не оторвав её с корнем, пока не сообразил, что дверь открывается наружу. Хмыкнул, сотрясая комнату, вышел наружу, прислонив дверь так, будто она была стеклянной.

Нед посмотрел вслед лекарю, усмехнулся, и стал собираться. Через десять минут он уже подходил к воротам базы.

— Привет, сержант! — подмигнул стражник, стоящий у ворот — слушай, у меня к тебе дело одно.

— Что за дело? — нахмурился Нед, глядя в широкое простодушное лицо солдата.

— Да тут…ты знаешь некую Санду?

— Какую такую Санду? — опешил Нед — не знаю никакой Санды. Я в городе вообще почти никого не знаю. А кто это?

Девушка одна. Приходит каждый день и пытается войти на базу, чтобы поискать некого молодого сержанта. Конечно, её никто не пускает. Приказ полковника — гражданским вход только по пропускам. Да и какого сержанта? Кто бы ей дал ходить по базе и заглядывать в лицо всем сержантам? Может колдунья какая-нибудь… Так вот я и подумал — а не Нед ли это? А девка красивая — уххх! Ритар пробовал к ней подкатиться, думал, она собой подторговывает, так нет — так врезала ему, аж отсюда слыхать было! Ритар, как тебе досталось от девки-то?