Наконец, процедуры закончились и её отвели в спальню, ожидать прихода мужа.

При слове муж у Санды возникал только один образ – крепкое, красивое, желанное тело Неда, у которого она знала каждый уголок, и которое умело сделать так, что девушка взлетала в небеса от наслаждения и теряла сознание от счастья. А этот, седеющий мужчина, отяжелевший и грузноватый, никак не мог быть её мужем, ну никак! Но он был. И сейчас он должен войти, обнажиться перед ней, вжать её в постель и...

При этой картинке Санду начинало колотить. Умом она понимала, что Хеверад, в общем-то, красивый мужчина, пусть и гораздо старше неё и годится ей в отцы, что на самом деле это завидная партия, что любая девушка в провинции и в столице с радостью запрыгнула бы к нему в постель, считая это за честь, но...она ничего не могла с собой поделать. Видимо все-таки любила Неда. А может это бунтовала её свободолюбивая натура – Неда выбрала она сама, а Хеверада ей навязали, да ещё такими жестокими методами, что отбили охоту смотреть на него на долгое, долгое время, если не навечно.

Тихо, почти неслышно скрипнула дверь, паркет зашуршал под чьими-то ногами. Санда зажмурила глаза и сделала вид, что спит. Мужчина тяжело присел рядом с ней, посидел с минуту, будто решаясь, затем тонкое шелковое одеяло поползло в сторону. Ещё посидел, и подол кружевной рубахи стал подниматься, обнажив Санду до пояса. Она застыла, сжав кулачки и вытянувшись так, будто её разбило столбняком. Рука мужчины прокралась к бедру девушки и нежно коснулась гладкой кожи, тут же покрывшейся мурашками как от ночного сквозняка.

Из глаза Санды потекли слезы, она застонала и задрожав, задыхаясь, выдавила:

- Не надо! Я не хочу! Нет!

- Я тебе так противен? – грустно сказал Хеверад, проводя тыльной стороной пальцев по бедру напрягшейся девушки – ведь не урод, как мне кажется. Меня женщины вообще-то любят...

- Вы не урод...но я не люблю вас И не хочу...пожалуйста, оставьте меня в покое! Если вы сейчас меня...я умру! Я что-нибудь с собой сделаю! Не прикасайтесь ко мне!

- Как скажешь - хрипло сказал генерал, рука которого блуждала по телу девушки – я могу подождать, когда ты успокоишься. Я не насилую женщин. Дождусь, когда ты сама попросишь меня.

- Договорились! – Санда отдернулась в сторону, а Хеверад вытер со лба пот, рукой, от которой пахло благовониями и чистым девичьим телом.

Кто бы знал – сколько труда ему стоило не наброситься на эту нежную недотрогу и не вжаться в нее, раздвигая, расплющивая нежную прекрасную плоть!

Когда-то, двадцать лет назад он так бы и сделал, не взирая на последствия, влекомый животным желанием. Теперь, став седым, умудренным опытом, он знал, что недоступный плод слаще всего. И ещё он знал, что никакие крепости не устоят, если правильно вести осаду. А Хеверад умел брать крепости. Везде. На войне, в политике, в торговле и... в постели.

Генерал встал с постели, посмотрел на сжавшуюся в углу кровати девушку и улыбнувшись, погрозил ей пальцем:

- Все равно ты будешь моей! Ты полюбишь меня! Я лучше твоего Неда! И я это докажу. Тебе придется меня полюбить – другого выхода у тебя нет. Впрочем – у меня тоже. Я готов ждать долго, сколько понадобится. Ты умная девочка, и должна понять, должна смириться. Мы с тобой сделаем великие дела! Воля судьбы свела нас вместе, и грех не воспользоваться этим обстоятельством. Считай это за некую сделку – ты предоставляешь свое тело, и взамен получаешь власть, почтение подданных, огромное богатство, мою любовь и преданность. А любовь придет, когда ты поймешь, что я лучшее, что ты могла получить.

Генерал резко повернулся и пошел из комнаты, решив вызвать двух рабынь-массажисток – напряжение требовало выхода. Девушка возбуждала его так, как не возбуждала ни одна женщина. Он пытался анализировать этот факт, и пришел к странному выводу – дело было даже не в том, что она прекрасна, обладает великолепным молодым телом, которому позавидует любая женщина, нет! Главное – она была символом – символом власти, которую он хотел иметь. В лице Санды Хеверад овладевал всем государством, всем миром - ведь его амбициозные планы простирались дальше на Юг! На Север! На Запад и на Восток! Империя – вот что было его целью. Восстановление огромной континентальной империи, а затем...затем весь мир! Молодых красоток много, а королева Замара – одна. И он будет обладать ей.

Прикрыв дверь в спальню, Хеверад досадливо покачал головой – не получится уговорить, обаять – есть маги, которые могут навести морок, напоить любовным зельем, от которого Санда будет кидаться на любого мужчину, упрашивая, чтобы он ей овладел.

Хеверад знал, что существуют такие средства, даже сталкивался с таким возбудителем – у него была любовница, молодая жена одного высокопоставленного вельможи, которая обожала пользоваться такими препаратами. Хеверад встречался с ней на протяжении месяца, а потом сбежал, не выдержав любвеобильности женщины, и того разврата, который устраивала эта дама. Ей мало было его одного, она требовала нескольких мужчин одновременно, а ещё – обожала, когда муж наблюдает за этим безобразием, сидя в соседней комнате и заглядывая через специальное отверстие в стене.

Она как-то призналась в этом майору Хевераду – после признания он не мог уже кувыркаться с похотливой красоткой, ему казалось, что отовсюду в его голый зад заглядывает престарелый муж любовницы.

Хеверад вздохнул, отбрасывая видение обнаженной Санды, лежащей с закрытыми глазами и вытянувшейся в струнку, и тяжело пошел по коридору, в конце которого виднелся вооруженный охранник во всем снаряжении, с обнаженным мечом на плече.

Охрана дома была основательно усилена – по время этого политического кризиса можно было ожидать чего угодно - штурма дома, попытки захвата или просто подсыла наемных убийц. Дом был просто напичкан охранниками, которым даны строгие инструкции – не спрашивая имени, рубить всех незнакомцев, которые окажутся в пределах видимости. Чужие здесь не ходят!

Неожиданно генералу показалось, что в спальне Санды раздался крик. Он остановился. Прислушался – нет, тихо. Но определенно крик был!

- Стража, ко мне! – взревел Хеверад, и тут же со всех сторон с грохотом к нему бросились бойцы, прятавшиеся за занавесями в нишах, за углами, за статуями богов и прекрасных дам, приподнимающих легкие одеяния.

- За мной! – крикнул генерал и бросился к спальне, от которой отдалился шагов на пятьдесят.

Дверь спальни оказалась запертой. Генерал ударил плечом, но дубовая пластина даже не дрогнула, принимая на себя удар стокилограммового тарана.

- Вышибить дверь! – закричал генерал, скривившись, и потирая ушибленное плечо.

Гвардейцы в латах, сцепившись по трое, начали ломать, разбегаясь и врезаясь стальными таранами-плечами, но сделанная на совесть, дверь держалась.

Наконец, прибежали двое с боевыми топорами, и начали рубить неподатливое дерево, с хаканьем опуская тяжелые лезвия секир на полированный дуб.

Через минуту дверь начала сдаваться и показалась стальная задвижка, запирающая вход.

Солдаты отодвинули тяжелую кованую полосу, дверь распахнулась. Расталкивая солдат генерал вбежал в спальню, бросился к постели...Санды не было. Окно открыто, и прохладный ветер с гор, несущий запах трав и снежных ледников, колыхал тяжелые, вышитые золотом портьеры...

Хеверад начал материться – виртуозно, самыми грязными словами, какие знал, какие слышал ещё в юности и с тех пор никогда не говорил. Потом зарычал, как зверь, и когда кто-то тронул его за плечо, он чуть не набросился с кулаками на этого человека и только в последнюю секунду опомнился, глядя на начальника стражи поместья налитыми кровью выпученными глазами.

- Господин генерал! Записка!

- Какая записка? – прохрипел Хеверад, пытаясь взять листок бумаги. Его руки прыгали, тряслись от возбуждения и он никак не мог поймать маленький листок.

- Читай! – приказал он, закусив губу и не чувствуя, как капли крови выступили у него из-под острых, достойных дикого зверя зубов.